Газеты донесли на днях печальную весть: художник-аниматор Алексей Котеночкин (сын великого режиссера-мультипликатора Вячеслава Котеночкина), показав на минском международном фестивале детского и юношеского кино «Листопадик» снятые им 19-ю и 20-ю серии легендарного мультфильма «Ну, погоди!», заявил, что больше главные герои популярного мультика в кадре никогда не появятся. И волк, и заяц будут отправлены на заслуженный отдых за профнепригодность.
По мнению Алексея Котеночкина, эти герои, прославившие его отца, не могут выдержать конкуренции с персонажами современных мультфильмов. Сегодня волк – любитель «битлов», ползущий по канату под песню Высоцкого «Если друг оказался вдруг» совершенно не актуален и не понятен детям.

Честно говоря, первое, что пришло на ум после прочтения этих откровений – известная сентенция: «На детях гениев природа отдыхает». Но я не скажу этого о Котеночкине-младшем, поскольку не видел ни одного кадра из его мультфильмов: вдруг он талантлив. Даже при том, что сам сказал о выпущенных им сериях: «Я, конечно, вижу недостатки, но сделал, как мог».

Речь о другом. Для меня, человека, родившегося и прожившего первую половину жизни в стране, имя которой СССР, непонятно, почему могли вдруг стать профнепригодными заяц и волк, если до сих пор живет, здравствует и в поте лица, вернее морды, трудится на благо своей страны Мики-Маус. А он ведь куда постарше. Значит дело в чем-то ином. И не только у мультипликаторов.

Давайте посмотрим на наше «большое» кино. Еще совсем недавно раздавались громкие протестующие голоса: российское кино в кризисе, -+++

американское кино полностью забило наши экраны, в кинотеатры российскому режиссеру не пробиться, на телеэкраны тоже. Потом протестующие голоса сменились ликующими: наш российский кинематограф вышел из кризиса, мы создали свою «Санта-Барбару» и свой «Клан Сопрано»! И почему-то некому сказать: чему радуетесь – это же еще хуже!

Когда в свое время Андрей Смирнов в фильме «Осень» впервые в СССР показал нам постельную сцену, рядовой зритель ее не очень-то и заметил: фильм был совсем не про то, и совсем не то в нем было интересно. Потом в «Маленькой Вере» нам показали то, что лишь входило в моду под диковинным импортным словом «секс». Шуму было много. Теперь такой же шум вызовет разве что полное отсутствие секса в очередной ленте.

А рядом с героями простыни и голой задницы появился еще один вид персонажей, практически ежевечерне, доставляемый нам на дом телевидением: «Ублюдки с улицы Стали», предлагаемые в качестве героев нашего времени. Иногда, глядя на телеэкран, где идет очередной сериал про наших замечательных убийц, насильников и прочей мрази, так и хочется спросить: сколько же отвалили его создателям главари организованных преступных группировок.

Конечно, в стране, где культивируется такое кино, волк и заяц из мультфильма» «Ну, погоди» профнепригодны. Точно также, как Бармалей, спасовавший перед каким-то докторишкой, как Маугли, неизвестно чем занимавшийся в своих джунглях, как Белоснежка, прожившая энное время с семью гномами, но ни разу не появляющаяся на экране голышом.

Нет, я не против того, чтобы жизнь на экране хоть иногда была похожа на реальную. Так ведь раньше была не похожа так, а теперь этак. И возникают у меня страшные сомнения: а, может быть, передовики сталевары были все же лучше, чем нынешние гении удавки и презерватива? От них в свое время лично меня меньше тошнило.

Увы, раз, по мнению режиссеров-мультипликаторов, наши дети и внуки не могут понять волка и зайца (мои, между прочим, понимают, а режиссерских можно сводить к психоаналитику), то будет сделано все, чтобы они их и не увидели. Или увидели, когда все уже станет непоправимо.

Тому, что делается сейчас, не помню уже кто, дал очень точное определение: дебилизация общества. И от этого, боюсь, никуда не деться. Была великая русская культура, всю мою молодость усиленно прорывавшаяся сквозь советскую оболочку. Теперь она уходит, стремительно и бесповоротно. И даже 5-й канал ТВ – слабое утешение. А то, что Алексей Котеночкин честно высказал свое мнение о сегодняшней судьбе прославленных персонажей собственного отца, наверное, даже хорошо: мы знаем, что нашу культуру хоронят не какие-то пришельцы без роду и племени, а дети ее создателей. Среди родных умирает, болезная, не среди чужих. Слабое утешение, а все же.