Скандалы с нашими судами не прекращаются, кажется ни на минуту.

То в Петербурге скандалом завершается рассмотрение в суде уголовного дела об изнасиловании подростка. Напомню, влиятельного извращенца-финансиста российская Фемида отпустила на свободу вообще без наказания,  с беспрецедентной для данного случая формулировкой – «за примирением сторон». То в Москве судья Боровкова не даст стул подсудимому Немцову.

Но самым крупным стал скандал с интервью пресс-секретаря Хамовнического суда столицы Натальи Васильевой. Женщина неожиданно решила поведать правду о приговоре Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву.

Скажем сразу: правды она знала совсем немного. По ее словам, председателя Хамовнического суда Виктора Данилкина, помощником которого Васильева является, заставили зачитать чужой приговор. И приговор не по какому-нибудь захудалому делу, а по делу, о котором говорит чуть ли ни весь мир. Приговор по второму делу ЮКОСа, согласно которому экс-глава компании Михаил Ходорковский и бывший руководитель МФО МЕНАТЕП Платон Лебедев получили по 14 лет тюрьмы. Как уверяет Васильева, приговор этот  был написан в Мосгорсуде и чуть ли не насильно навязан председателю судье Данилкину.

Надо сказать, эта информация удивила только одним обстоятельством – личностью самой Васильевой: до сих пор работники судов свято блюли принцип корпоративной солидарности. А о том, что приговор, судя по всему, написан не самим Данилкиным,  адвокаты Ходорковского заговорили уже во время его оглашения. Действительно, существуют записи чтения этого документа, производящие весьма странное впечатление.

Вообще тема давления на работников суда в ходе процесса по делу Ходорковского и Лебедева поднималась постоянно, причем с самых различных сторон. Так пресс-служба Мосгорсуда заявляла, что на суд оказывают прессинг СМИ. Руководитель отдела по связям со средствами массовой информации и общественностью Мосгорсуда Анна Усачева обвиняла в этом и российских, и зарубежных журналистов. Также, по ее словам, давили на суд многие общественные деятели и публичные лица. Отдельно шли обвинения в адрес Интернет-сообщества, позволявшего себе «высказывания относительно недоказанности вины подсудимых, заинтересованности суда в обвинительном приговоре, многочисленных нарушениях, допущенных как следствием, так и судом в ходе рассмотрения дела».

В ответ защитники ЮКОСа заявляли о давлении на судью Данилкина со стороны Мосгорсуда, прокуратуры и других инстанций. А заявление премьер-министра РФ Владимира Путина относительно Михаила Ходорковского в середине декабря вызвало резко негативную реакцию адвокатов, оппозиционных политиков и правозащитников. Они посчитали его нарушением презумпции невиновности и, разумеется, давлением на суд. Путин, отвечая на вопрос о Ходорковском в ходе общения с россиянами в прямом телерадиоэфире заявил: «Я, как известный персонаж Владимира Высоцкого, считаю, что вор должен сидеть в тюрьме, а в соответствие с решением суда Ходорковскому вменяется в вину хищение, достаточно солидное. Речь идет об уплате налогов и мошенничестве и счет идет там на миллиарды рублей».

Целый ряд изданий перед вынесением приговора опубликовали информацию о том, что судью Данилкина срочно вызывали в Мосгорсуд на беседу.

И вот откровения Васильевой:

«…Могу сказать, что с самого начала, еще до того, как Данилкин ушел на приговор, контроль был постоянным, после 2 ноября этот контроль, наверное, не исчез никуда.
…Виктор Николаевич обязан был общаться с Мосгорсудом по всем каким-то спорным моментам, которые происходили в судебном заседании. То есть когда что-то происходит, когда что-то идет не так, как должно быть, он должен был, обязан предоставлять информацию в Мосгорсуд и, соответственно, получал оттуда определенные распоряжения, как вести себя дальше.
…У меня были моменты, когда я могла прийти в перерыве, принести на подпись какие-то документы, а мне могли сказать: не мешай, Виктор Николаевич говорит с Мосгорсудом. Или он сам говорил: «Я с «городом» говорю». Это на сленге значит Мосгорсуд. Соответственно, давались какие-то распоряжения...
…Сердце прихватило, может быть, на второй или третий день оглашения приговора. Фраза о том, что он не знает, что с ним будет, была сказана до того, как судья ушел на приговор. О том, что ему уже все равно, – во время оглашения приговора. Других деталей не могу вспомнить – процесс очень длительный. Я просто видела саму реакцию, когда, вернувшись, из Мосгорсуда, куда его вызывали…
…Данилкин начал писать приговор. Подозреваю, то, что было в том приговоре, не устроило вышестоящую инстанцию. И в связи с этим он получил другой приговор, который нужно было огласить.

Но так как (другой) приговор не был закончен к 15 декабря, наверное, поэтому период переноса так удлинился.
…То, что приговор был привезен из Мосгорсуда, я абсолютно точно знаю. И то, что писался этот приговор судьями кассационной инстанции по уголовным делам, – то есть Мосгорсуда. Это очевидно.

Никто другой в Мосгорсуде не мог его написать».

Будем честными, в них нет ничего экстраординарного для российской (а ранее – для советской) судебной системы. Но, сказанные членом, пусть самым незначительным, корпорации работников судов, они приобретают совсем иной смысл. Речь фактически идет о неправосудном приговоре. И об этом сразу заговорили многие юристы, никаких симпатий к Ходорковскому и Лебедеву до сих пор не высказывавшие.

Об этом – в следующей части.